Одним словом, автор детективов — полновластный хозяин созданного им и достаточно условного мира.
Тогда почему очень многие авторы этого сборника, писатели читаемые и признанные, не чистые теоретики, а полновесные практики жанра, как будто постоянно несут некий комплекс неполноценности и все время стараются защитить свой любимый жанр?
Отвечает ли на этот вопрос сборник «Как сделать детектив»? Думаю, да. И в этом смысле публикацию книги нельзя не расценить как в высшей степени своевременную. На протяжении многих десятилетий детектив находился в каком-то двойственном положении. Публика мгновенно раскупала и прочитывала эти книги, а подавляющее большинство критиков и издателей относилось к детективу, мягко говоря, скептически, считая его чем-то ненастоящим, пребывающим где-то на периферии литературы, своего рода «осетриной второй свежести».
Прочитанный вами сборник способен доказать если уж не значительность детективного жанра, то, уж во всяком случае, его полноправность и полновесность в мировом литературном процессе. Он поможет и стойким противникам жанра понять, что детектив занимает в культуре свое собственное место и ничто другое не имеет никаких шансов его заместить.
Но так сильна исторически сложившаяся тенденция пренебрежения, что большинство авторов сборника занимают оборонительные позиции, разъясняют задачи и принципы, методы и приемы. Как общая закономерность проявляется вечный парадокс детективного жанра: его всегда читали и его всегда приходилось защищать от критики, иногда вполне обоснованной, но часто и вовсе несправедливой. От детектива требовали решений тех художественных задач, которые его авторы себе и не ставили.
Об этом писал Г. К. Честертон еще в 1902 (!) году в эссе с вполне и нам привычным названием «В защиту детективной литературы». В лаконичных соображениях замечательного английского писателя немало мудрых суждений, и не только о детективе — ведь трудно спорить с мыслью о необходимости поэтизации повседневной жизни и в наше нелегкое время. Стоит, думаю, и нам, до хрипоты спорящим о нравственности, задуматься над тем, что имел в виду Честертон, сказавший «что нравственность представляет собой самый тайный и смелый из заговоров».
Именно Г. К. Честертон одним из первых заговорил о детективе как самостоятельном полноправном жанре; его интересовало «внутреннее устройство детектива», ибо оно отличалось некими правилами и особенностями от иных литературных произведений. Безо всякого смущения один из блистательных практиков жанра считал, что надо «относиться к этому жанру как к особого вида конструкции». Но даже Г. К. Честертону, умнице и парадоксалисту, не удалось создать универсальный рецепт «как написать детектив»…
Хорошо, что в сборнике звучит разноголосица мнений. Его эклектичность вызывающа — от свода правил (С. С. Ван Дайн, Р. Нокс) и исторических экскурсов (С. Моэм, Буало-Нарсежак) до юмористических, пародийных эссе («Уотсон был женщиной» Р. Стаута), — и она благо для читателя. Насыщенность информацией никогда не переходит в унылую информативность, перечислительность. Откровенная полемичность многих статей призвана открыть читателю все богатство явления, которое мы по привычке определяем одним словом — «детектив».
Среди материалов сборника несколько особняком стоит статья французского критика М. Аллена. Строго говоря, она выходит далеко за рамки непосредственного предмета — детективного жанра. Но ее наличие в сборнике в высшей степени оправданно. Автор исследует важное явление нашего времени — массовизацию литературы и дает пусть небесспорное, но вполне работающее определение «народного романа»: «занимательное повествование, описывающее события, способные пробудить любопытство». Конечно, у нас принято иное понимание и трактовка понятия «народность литературы». М. Аллен отталкивается от несколько туманного, но все же чрезвычайно значительного компонента мировой книжной культуры — читательского вкуса.
В нашей стране изучение читательских интересов, иными словами, читательского спроса, по существу, никогда не проводилось. Более того, признание читателей в том, что они ищут в книгах развлечения и отвлечения от повседневных забот, стыдливо списывалось на интеллектуальную неразвитость. Справедливо признавая воспитательную и образовательную функцию литературы, мы игнорировали и даже как будто стеснялись иных ее функций, например, развлекательной. Работа М. Аллена, вовсе не умаляя роли и достоинства «большой» литературы, показывает новые подходы к объемному пласту печатной продукции, широко читаемой в наши дни в подавляющем большинстве стран.
М. Аллен формулирует теоретические постулаты «народного романа», а Сименон в своем автобиографическом эссе «Романист» честно и безо всякого смущения повествует о своем опыте создания «народных романов». Думаю, наших начинающих и неначинающих писателей могут шокировать советы, которые давала знаменитая беллетристка Колетт молодому Сименону: «Главное, никакой литературы!», «Научитесь выстраивать сюжет, остальное приложится». Очевидно, что рекомендации Колетт применимы не только к детективной литературе — ведь она сама в этом жанре не выступала. Вновь мы оказываемся в сфере отношений, нами пока не исследованных: писатель — рынок — читатель. Писатель ставит перед собой задачу не искать среди огромной читательской массы некую группу единомышленников, а по возможности охватить всю эту массу как потенциальных покупателей.
Конечно, такой откровенно коммерческий подход в принципе противоречит традициям русской литературы. Однако Сименон добился поразительных успехов. Известна его популярность во всем мире, в том числе и в нашей стране. В чем тут дело? Может быть, в том, что в долгом творческом пути Сименона просматриваются разные периоды? «Народный роман», детектив, «серьезный роман», иногда остросюжетный, иногда нет. Рискну все-таки утверждать, что в читательском восприятии Сименон останется прежде всего создателем образа комиссара Мегре, хотя сам писатель признавался, что Мегре ему надоел. Не секрет, что сходные чувства к своим героям испытывали и другие знаменитости: А. Конан Дойл к Шерлоку Холмсу, Агата Кристи к Эркюлю Пуаро и т. д.
Сименон, быть может, доходчивее других авторов сборника излагает признаки детектива, необходимые, чтобы поднять произведение над средним уровнем, достоинством которого служит искусно выстроенная интрига: «Мир, еще полный условностей, я попытался населить живыми людьми… Но время от времени я пытался создать атмосферу, характер». Ясно, что Сименон вовсе не следовал слепо советам Колетт.
В самом деле, рецепт, казалось бы, прост — живые люди, атмосфера и т. д. Но ведь это «всего лишь» та самая правда жизни, которую и дотошные читатели, и строгие теоретики требуют от настоящей литературы.
Именно стремление к правдивости, к достоверности отмечает в качестве главного признака полноценного детектива такой выдающийся мастер жанра, как Реймонд Чандлер. Пожалуй, никто до Чандлера, да и после него, не сумел определить необыкновенную сложность написания добротного детектива: «Мне кажется, что основная трудность, возникающая перед традиционным, или классическим, или детективным, романом, основанным на логике и анализе, состоит в том, что для достижения хотя бы относительного совершенства тут требуются качества, редко в совокупности своей присутствующие у одного человека. У невозмутимого логика-конструктора обычно не получаются живые характеры, его диалоги скучны, нет сюжетной динамики, начисто отсутствуют яркие, точно увиденные детали. Педант-рационалист эмоционален, как чертежная доска. Его ученый сыщик трудится в сверкающей новенькой лаборатории, но невозможно запомнить лица его героев. Ну а человек, умеющий сочинять лихую, яркую прозу, ни за что не возьмется за каторжный труд сочинения железного алиби…»
Чандлер критически относился к школе английского классического детектива так называемого «золотого века», достаточно справедливо видя в ней лишь своеобразную «гимнастику ума» и, впрочем, не всегда аргументированно отказывая ей в правдивости. Чандлер высоко ставил творчество своего соотечественника и современника Д. Хемметта, считая его способным писать «реалистическую детективную прозу». Основные ее признаки, отмечаемые Чандлером, не несут ничего принципиально неожиданного: «…динамика, интриги, противоположные намерения сторон, а также постепенное прояснение характеров героев, а это, собственно, и должно занимать центральное место в детективе. Все прочее — салонные игры».